каждый месяц передавал конверт с вашей частью украденных государственных денег.

– Нет, ничего он не давал.

Лев понял, что больше ничего от Симоновой не добьется, так как для Марьяны он интереса не представлял как источник денег или других благ. А присутствие государственного защитника, который был готов для нее на подвиги, давало девушке чувство уверенности на допросе, поэтому она нисколько не нервничала от провокационных вопросов.

Через два часа их беседы Эльвира Николаевна, перед тем как в кабинет завели Безуглова, объявила о начале процедуры очной ставки.

Похудевший и осунувшийся прораб с готовностью начал отвечать на вопросы следователя, он с подробностями рассказывал, сколько денег уходило из бюджета и как каждый месяц Марьяна лично забирала печать из кабинета директора музея и с усердием рисовала на документах его подпись.

Хорошее настроение у девушки улетучилось сразу при появлении Безуглова в мятой рубашке и с бегающим взглядом. Она молча сидела, вдруг не выдержала и взвизгнула:

– Че ты врешь, конверты! Не дала тебе, вот и говоришь про меня гадости.

– Ты не дала? – Безуглов не собирался защищать бывшую любовницу. – Ты забыла про сережки с бриллиантами? Про планшет?! Сапоги из бутика?! А потом у меня мозг работать начал, ты дешевка, не стоишь этих подарков! Кроме старикашки, никто не клюнул на твою пустую башку.

– Импотент! Ничего не можешь, вот и бесишься!

– Да ты!.. Тварь! Лживая стерва! – мужчина был вне себя от злости, если бы не охрана за дверью и посторонние, он готов был влепить наглой девице хорошую оплеуху за оскорбления.

Эльвира Николаевна, так же как и Гуров, не спешила прерывать их диалог. Адвокат ерзал от испуга на стуле, но боялся встрять между двух разъяренных людей. А обвинения и ругань между тем не прекращались.

– Ты грязный работяга, только и умеешь краску воровать, – Марьяна источала высокомерие. – Сам мне предлагал таскать из музея все, что плохо лежит. «Мы продадим, у нас есть канал сбыта, денег заработаем». Думаешь, я не знаю, что вы там кучу старья этого сперли и барыгам загнали? Сейчас все расскажу следователю, и ты сядешь на всю жизнь, понял?

– Это ты за решеткой надолго окажешься, идиотка! У меня все бумажки сфотканы, я докажу, что ты подписи подделывала и своего старика за нос водила. Вы с Яковлевым нагребли полные карманы, сама не помнишь, как пьяная орала про полмиллиона, что у тебя на счету! Шлюха! С мужиками за подарки спишь, мозгов нет, чтобы самой заработать. И в музей тебя муженек взял, а так бы стояла сейчас на трассе.

– Больно ты умный, – девушка выплевывала оскорбления одно за другим. – Не заработал даже на вшивую квартирешку, таскаешь свою дуру жену по съемным хатам.

Следователю эта перепалка надоела, полезных фактов подследственные не сообщали, а лишь поливали друг друга грязью.

В дверь постучали, и вошел Яковлев. После своего триумфального ухода рыжий чиновник уверовал в свою безопасность и для встречи со следователем решил больше юриста не брать. Но в кабинете его ждал неприятный сюрприз в виде бухгалтера из музея и прораба, которые с дикой неприязнью наперебой рассказывали факт за фактом, спихивая вину друг на друга.

Чиновник застыл на пороге, потеряв дар речи. Бледная кожа залилась горячей краснотой. Вдруг он заорал изо всех сил:

– Заткнитесь! – Дрожащими руками вытащил из кармана телефон. – Я сейчас… Я сделаю один звонок.

Он выскочил с телефоном в коридор, а за ним вышел Гуров. Оперативник не выпускал из вида низкорослую фигуру, пока чиновник выкрикивал в трубку что-то о беспределе и давлении. По коридору уже шагал в сторону кабинета следователя начальник Барковой. Эльвира Николаевна с охапкой документов тоже вышла в коридор.

– Что происходит? – прокурор строго уставился на Баркову, но та не собиралась сдаваться.

– Все документы говорят о мошенническом отмывании денег. Андрей Юрьевич поставил свою подпись на каждый документ в этой пачке. Думаю, что его руководству стоит это тоже знать, прежде чем мы будем выполнять распоряжения министра.

Прокурор хмуро глянул на посетителей в коридоре, которые с любопытством прислушивались к разговору. Он кивнул:

– Пройдемте в мой кабинет, Эльвира Николаевна и Андрей Юрьевич. Там все обсудим.

Следователь незаметно подмигнула Гурову и уверенным шагом направилась по коридору следом за начальником в темно-синей форме.

Лев Иванович вернулся в кабинет, где уже выдохшиеся в словесной дуэли Симонова и Безуглов продолжали вяло переругиваться.

– Да тур-то самый дешевый, ты же бомж, откуда у тебя деньги на нормальный отдых.

– А ты и с бомжом готова, если заплатит. Ничего, сейчас отдохнешь на нарах несколько лет.

Лев Иванович прервал их препирательства:

– Прошу прощения, Марьяна Андреевна. Мне необходимо вам сообщить подробности смерти вашего мужа.

Девушка спохватилась, вспомнив, что необходимо изображать безутешную вдову; она сразу опустила глаза и состроила скорбное лицо.

– Старик от жизни с тобой кони двинул! – не удержался от язвительного замечания Безуглов.

Но девушка уже вошла в образ и не шелохнулась, изображая вселенскую трагедию. В уголках ее глаз даже блестели слезы.

Гуров постарался поймать ее взгляд:

– Вашего муж вчера убил человек, которого вы знаете. Его зовут Муратов Павел, дядя Паша. Ведь он воспитал вас практически как родную дочь, а вы в ответ отправили его в тюрьму, подстроив ложное обвинение в изнасиловании и нанесении телесных повреждений. Дядю Пашу бросила его жена после такого обвинения, у него забрали дочь, от него отвернулись родственники и соседи, вы разрушили его жизнь, Марьяна Андреевна. А вчера он разрушил вашу, убил вашего мужа, чтобы тот не нанял хорошего адвоката и не помог вам выйти из тюрьмы.

– Идиот, – прошипела в ответ девушка. – Меня отсюда вытащат, а он сдохнет за решеткой.

Она с вопросительным выражением лица повернулась к новому восторженному поклоннику, но тот вдруг потерял интерес к своей клиентке и демонстративно уткнулся в свежую газету.

– Я не поняла, – Марьяна дернула за край газетного листа. – Что это за защитник? Про меня тут гадости говорят! Что вы молчите! Защищайте!

– Это не фиксируется в протоколе, это уже ваши личные дела, – спрятал взгляд юрист.

А Безуглов торжествующе хохотнул:

– Правильно, так ее, стерву! Съела, идиотка? Думала, и здесь за счет своих сисек будешь выезжать! А не получилось, протухнешь на нарах!

Лев Иванович еще пару часов провел в прокуратуре. Эльвира Николаевна вернулась из кабинета начальника в прекрасном расположении духа. Она принялась с удвоенной энергий выспрашивать подробности отмывания денег, взятых из субсидии, фиксируя каждое слово в протоколе.

Во время пятиминутного перерыва она вытянула Льва в коридор и довольным шепотом сообщила:

– Все! Закрыли Яковлева, прокурор лично